Павел флоренский — биография, новости, личная жизнь

Отношения с советской властью

Несмотря на лихолетья революций и гражданской войны, Павел Флоренский продолжал писать новые теоретические работы. В 1918 году он закончил «Очерки философии культа», в 1922-м – «Иконостас». В то же время богослов не забывает о своей светской специализации и поступает на работу в Главэнерго. В 1924 году вышла его монография, посвященная диэлектрикам. Научная деятельность, которую вел Павел Флоренский, активно поддерживалась Львом Троцким. Когда революционер оказался в опале и был лишен власти, его прежние связи с богословом оказались для последнего черной меткой.

Примечательно, что Флоренский стал одним из первых лиц, носивших духовное звание, начавших работать в официальных советских учреждениях. При этом он не отказывался от своих взглядов и надеялся, что со временем православие и новое государство найдут общий язык. Более того, богослов призывал всех своих ученых коллег также включаться в эту работу – иначе культурная повестка останется в руках исключительно пролеткультовцев, сетовал он.

Работая в области точных наук, Флоренский Павел написал «Мнимости в геометрии». В ней автор попытался с помощью математических расчетов опровергнуть гелиоцентрическую систему мира, предложенную Коперником. Священник стремился доказать правдивость идеи о том, что Солнце и другие объекты Солнечной системы вращаются вокруг Земли.

Искусствовед

В 1920-е гг. Флоренский также занимался музейной работой и искусствоведением. Им посвящены некоторые работы писателя. Также он входил в Комиссию, занимавшуюся охраной памятников искусства Троице-Сергиевой Лавры. Благодаря работе этого коллектива, куда входило еще несколько именитых священников и знатоков культуры, удалось описать огромный фонд артефактов монастыря. Также Комиссия не позволила разграбить хранившееся в Лавре национальное и церковное достояние.

В начале 1920-х гг. в стране в самом разгаре была кампания по уничтожению икон и вскрытию мощей. Флоренский всеми силами противостоял этим действиям государства. В частности, он написал работу «Иконостас», в которой подробно описал духовную связь между мощами и иконами. Похожей по смыслу была публикация «Обратная перспектива». В этих произведениях богослов отстаивал общекультурное превосходство иконописи над светской живописью. Другим вызовом для Церкви стало массовое переименование улиц и городов. Флоренский ответил и на эту кампанию. В «Именах» он убеждал общество прекратить отказываться от своего исторического и духовного прошлого.

Чем еще в те бурные годы занимался Павел Флоренский? Философия, кратко говоря, была не единственным его интересом. В 1921 году богослов стал профессором во ВХУТЕМАС. Высшие художественно-технические мастерские исповедовали новый курс на конструктивизм, футуризм и техницизм. Флоренский, напротив, отстаивал прежние формы культуры.

Память

«Пострадавшим за Христа в годы гонений и репрессий»

В 2011 году создан Фонд науки и православной культуры священника Павла Флоренского.

В 2004 году в селе Завражье был открыт музей, один из залов которого посвящён Павлу Флоренскому.В 1998 году в Москве был открыт Музей священника Павла Флоренского в Москве.

Памятник

года в Сергиевом Посаде открыт памятный знак «Пострадавшим за веру во Христа в годы гонений и репрессий XX века», установленный Фондом Павла Флоренского. Открытие знака было приурочено к памятной дате — 75-летию со дня расстрела и мученической смерти Павла Флоренского. Автор проекта — художник-монументалист Мария Тихонова.

Улицы

Именем Флоренского названы улицы в Калининграде и в посёлке Соловецком (на Большом Соловецком острове).

Категории : Метки :

Литература

1. Иеродиакон Андроник. Осн. черты личности, жизнь и творчество священника П.Ф. // ЖМНП. 1982. № 4
2. Иеромонах Андроник (Трубачев). Священник П.Ф.: Личность, жизнь и творчество. (Теодицея и антроподицея) // МДА. 1984 (рукопись)
3. Игумен Андроник (Трубачев) и П.А.Ф.; П.А.Ф. Лит. газета. 1988. № 48, 30 нояб.; Хоружий С.С. Филос. символизм Ф. и его жизненные истоки Ист.-филос. ежегодник — 88. М., 1988
4. Половинкин СМ. П.А.Ф.: Логос против хаоса. М., 1989
5. Кравец CJJ. О красоте духовной (П.А.Ф.: религ.- нравств. воззрения. М., 1990 Иеродиакон Андроник (Трубачев). Указ, печатных тр. священника П.ф. // Богосл. труды. 1982. Сб. 23.

Соч.: Соль земли, т.е. сказание о жизни старца Гефсиманского скита иеромонаха аввы Исидора, собранное и по порядку изложенное недостойным сыном его духовным П. Ф. Сергиев Посад, 1909; Не восхищение непщева (Филипп 2, 6-8): К суждению о мистике. Сергиев Посад, 1915; Около Хомякова. Сергиев Посад, 1916; Мнимости в геометрии. М., 1922; М., 1991; Иконостас // Богосл. тр. 1972. М., 1994. Сб. 9; Собр. соч. Т. 1. Статьи по искусству / Под общей ред. Н.А. Струве. Париж, 1985; Соч. М., 1990; Воспоминания. М., 1992; Начала. 1994. №4.

Репрессии и гибель

Как и любой другой активный религиозный деятель, Флоренский Павел Александрович неизбежно встал на пути молодого советского государства. Репрессии против него начались в 1928 году. Летом Флоренского отправили в ссылку в Нижний Новгород. Впрочем, вскоре его освободили благодаря заступничеству жены Горького Екатерины Пешковой. У мыслителя появился шанс эмигрировать за границу, однако он не стал покидать Россию.

В 1933 году Флоренского вновь арестовали. На этот раз его приговорили к десятилетнему сроку в лагерях. Обвинение заключалось в создании «национал-фашистской организации» «Партия России».

Первое время Флоренский Павел содержался в сибирском лагере «Свободный». Он стал работать в научно-исследовательском отделе в БАМЛАГе. В 1934 году богослова отправили в Сковородино в современной Амурской области, где находилась опытная мерзлотная станция. Той же осенью он оказался на Соловках. В знаменитом лагере, расположенном на месте православного монастыря, Флоренский работал на заводе по производству йода.

Выйти на свободу репрессированному так и не удалось. В 1937 году в разгар Большого террора особая тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Высшая мера наказания была исполнена 25 ноября неподалеку от Ленинграда в местечке, сейчас известном как Левашовская пустошь.

«Столп и утверждение истины»

Эта магистерская диссертация доцента Московской Духовной Академии Павла Флоренского — теодицея (фр. théodicée от греч. θεός и δίκη — Бог и справедливость), что предполагает выражение концепции, подразумевающей лейтмотивом — снятие противоречия между существованием «мирового зла» и доминантой идеи благой и разумной божественной воли, управляющей миром. Название взято из Первого послания к Тимофею (3:15). Работа эта, своеобразный пример обновления по всем особенностям стиля изложения, представлена и нетрадиционной для богословского жанра эстетикой..

Первые публикации книги были осуществлены в 1908 и в 1912 годах; а впоследствии — защищённая диссертация в 1914 году была издана в дополненном виде (издательство «Путь»; в основном дополнения касаются существенно расширенных и приложений). Труд одобрен церковно-учебной администрацией. С того момента как произведение увидело свет, оно сразу было воспринято как значительное литературно-духовное явление, и вызвало многочисленные отклики и полемику — восторженное признание и в достаточной мере жёсткую критику.

Общий эпиграф книги (на титульном листе):

«Столп», в общих своих тенденциях, обладает характерными признаками, свойственными течениям философской и общественной мысли России конца XIX — начала XX века, которые принято с некоторых пор интегрально именовать «философией всеединства». Поражает, прежде всего, насыщение источниками, привлечёнными автором к рассмотрению и аргументации тех или иных тезисов — начиная с санскритских и древнееврейских, патристики, и, кончая новейшими по тому времени трудами — от Дж. Ланге, А. Бергсона и З. Фрейда до Н. В. Бугаева, П. Д. Успенского и Е. Н. Трубецкого. В книге, на фоне общей, «заданной», тематики, анализу подвергнуты проблемы, касающиеся вопросов — от физиологии до цветовой символики (от античного хроматизма до гаммы иконописного канона), от антропологии и психологии до богословских догматов.

В немалой степени, вопреки указанному одобрению клира, критике со стороны ортодоксии (по определению) книга была подвергнута именно за эклектизм и привлечение источников, по своей сути чуждых схоластике доказательного богословия, за излишнюю «рассудочность» и умонастроения, близкие чуть ли не к «монофизитству». И напротив, философы бердяевского крыла упрекают автора в «стилизации православия». А уже почти через четверть века мы встречаем такую характеристику, исходящую от эмигранта, православного богослова:

Как бы то ни было, творение это волновало и продолжает волновать не только философов разных взглядов и направлений, но и всех, кто интересуется вопросами, так или иначе возникающими в точках соприкосновения очень многих аспектов бытия и умопостижения: мировосприятия и веры, реальности и знания.

Один из основоположников интуитивизма отмечает, что присланная в 1913-м отцом Павлом книга способствовала его постепенному возвращению в лоно церкви, и к 1918 году он уверовал; ещё через 33 года он напишет:

Оформлению книги П. А

Флоренский придавал особое значение, пристальное внимание было уделено макету издания, гарнитурам и вёрстке, иллюстрациям и заставкам, предваряющим главы. Этот интерес П

А. Флоренского к типографике, и гравюре, книжной иллюстрации, наконец, к изобразительному искусству как таковому во всём его многообразии, находит выражение и во многих других его произведениях, он скажется и на последующем совместном с В. А. Фаворским теоретическом и педагогическом творчестве во Вхутемасе.

Но ещё весной 1912-го, за два года до публикации труда, вот что пишет сам Павел Флоренский своему старшему другу В. А. Кожевникову (1852—1917), избранному в том же году Почетным членом Московской Духовной Академии:

Таким образом, можно понять, что характеризующую экстраполяцию Г. В. Флоровского можно счесть справедливой только относительно данного произведения П. А. Флоренского. И этот, в определённом смысле, центральный труд начинающего пастыря в большей степени демонстрирует огромный потенциал, широту охвата видения и перспективы развития мировоззрения последнего, нежели кредо во всей полноте.

На фоне вышесказанного интересным представляются следующие предположения самого отца Павла: «1916. IX. 10. Церковь, в <1 нрзбр.> которой я так знаменательно определился, оказалась направлен<ной> не на восток, а на запад (против Обит<ели>). — Не есть ли это знамение мое<го> интереса к язычеству, к античности. — Так мне дано, кроме символ<ического> значения, ещё и созерцание красоты: ЗАКАТА и Лавры. Наша церковь направлена на Пре<подобного> Сергия — ориентирована на Сергия».

Это интересно: Игумен Даниил

Философия художества

«Вопрос о пространстве есть один из первоосновных в искусстве и, скажу более, — в миропонимании вообще» (Соч. М., 1990, т. 2, с. 102). Такое понимание привело Флоренского к разработке понятия прямой и обратной перспектив как конкретно-исторических, типов художественного изображения, соответствующих «возрожденскому» и «средневекому» миропониманию («Обратная перспектива»). Флоренский показал, что средствами, какими художник символизирует пространственно-временные отношения изображаемого, связаны с основными типами миросозерцания. Евклидово пространство и линейная перспектива — лишь частный, наименее содержательный способ худож. творчества.

Евклидовость характеризуется однородностью, изотропностью, непрерывностью, связностью, бесконечностью и безграничностью. Оно не пригодно для символизации глубинной, прерывной, многосвязной, неоднородной, замкнутой и иерархичной реальности. Задача художника — избрать такую организацию пространства-времени, которая объективно символизировала бы многослойную действительность, преодолевая чувственную видимость, натуралистическую кору случайного, и открывало бы устойчивое, неизменно общезначимое в действительности — дух. реальность («Анализ пространственности и времени в худож.-изобразит. произведениях». М., 1993, с. 70-71).

Соответственно этому в «Иконостасе» Ф. рассматривает икону как высший художественный символ духовной реальности. Как символ икона больше себя самой. Она не только «окно в иной мир», но и сама свидетель этого мира. Исключительной заслугой Флоренского в исследовании иконы стало выявление духовного значения не только художественного образа иконы, но и символического значения ее вещественных составляющих: доски, левкаса, красок и др. Флоренский верил в возможность «райской цельности творчества» в любую эпоху и связывал ее с доступной человеку духовной гармонией, что живет в глубинах личности.

В естественнонаучных и технических исследованиях Флоренский не ограничивался чисто специальными вопросами, но выходил к филос. проблематике. В книге «Мнимости в геометрии» (1922) Ф. из теории относительности выводит возможность конечной Вселенной, где Земля и Человек становятся средоточием творения. Здесь Флоренский возвращается к миропониманию Аристотеля, Птолемея и Данте. В письме к В.И. Вернадскому (1929) Флоренский вводит понятие пневматосферы как особой сферы стойких вещественных образований, проработанных духом. Углубляя учение Вернадского о ноосфере, Флоренский полагал, что физика будущего, преодолев собственную отвлеченность, создаст систему конкретных образов следуя гете-фарадеевскому миропониманию.

Флоренский — автор оригинальной филос. прозы: лирические места «Столпа», «Иконостас», «Философия культа», «Имена», воспоминания «Детям моим». Раннее филос.- поэтическое творчество Ф. отразило его переход от «без Бога» через «идеализм» к «Православию» («Ступени» (1899-1907)).

Философия культуры

«Руководящая тема культурно-исторических воззрений Флоренского – отрицание культуры как единого во времени и пространстве процесса, с вытекающим отсюда отрицанием эволюции и прогресса культуры. Что же касается жизни отдельных культур, то Флоренский развивает мысль о подчиненности и ритмически сменяющихся типов культур — средневековой и культуры возрожденской» (Автореферат).

Признаками субъективного типа возрожденской культуры являются: раздробленность, индивидуализм, логичность, статичность, пассивность, интеллектуализм, сенсуализм, иллюзионизм, аналитичность, отвлеченность и поверхностность. Ренессансная культура Европы, по убеждению Флоренского, закончила свое существование к нач. XX в., и с первых годов нового столетия можно наблюдать по всем линиям культуры первые ростки культуры нового типа.

Признаки объективного типа средневековой культуры – целостность и органичность, соборность, диалектичность, динамика, активность, волевое начало, прагматизм (деяния), реализм, синтетичность, аритмология, конкретность, самособранность. Свое собственное мировоззрение Флоренский считал соответствующим по складу стилю 14-15 вв. русского средневековья. Основным законом (падшего) мира Флоренский считал закон возрастания энтропии, понимаемый им как закон возрастания Хаоса во всех областях мира, предоставленных самим себе. Хаосу противостоит Божественный Логос.

Средневековая культура, коренящаяся в религиозной культе, сознательно борется с человекобожнической возрожденской культурой, несущей в своих глубинах начало Хаоса. Вера определяет культ, а культ – миропонимание, из которого далее следует культура. Флоренский был против представления о культуре как о первичной и самодовлеющей ценности. Для определения подлинной шкалы ценностей необходимо выйти за пределы культуры к ценностям высшим по отношению к ней. Такой ценностью Флоренский полагал религиозный культ как единство трансцендентного и имманентного, чувственного и рационального, духовного и телесного.

Разногласия

«Мнимости в геометрии»

Ссылаясь на «Божественную комедию» Данте, Флоренский выступает против гелиоцентрической системы Коперника. Интерпретирует опыт Майкельсона — Морли как доказательство неподвижности Земли. Объявляет «пресловутый опыт Фуко» принципиально бездоказательным. Комментируя специальную теорию относительности Эйнштейна, Флоренский приходит к выводу, что за пределом скорости света начинается нефизический «тот свет». Этот потусторонний мир мнимых величин даёт описание высшей вечной реальности. Исходя из геоцентрической системы, Флоренский рассчитывает расстояние до этого мира как расстояние, при котором тело, обращающееся вокруг Земли за один день, будет двигаться со скоростью света

Интерес к космологической модели древности является одной из характерных особенностей современной Флоренскому исторической науки, большое внимание уделявшей морфологии пространства-времени первобытных культур, Античности и Средних веков

Антисемитизм

В 1913 году в Киеве суд рассматривал обвинение еврея Менахема Бейлиса в ритуальном убийстве 12-летнего ученика Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского. Не сомневаясь в существовании практики ритуальных убийств у евреев, Флоренский направил Василию Розанову для анонимной публикации статьи «Проф. Д. А. Хвольсон о ритуальных убийствах» и «Иудеи и судьба христиан». Розанов включил обе статьи в книгу «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» в виде приложения. В то же время называл антисемитизм «величайшим прегрешением» и каялся, что в детстве по недомыслию обозвал девочку грязным антисемитским ругательством. Ученик Флоренского Алексей Лосев утверждал в рукописи, изъятой цензурой из «Диалектики мифа», что по замыслу Божию в итоге евреи «спасутся все», хотя и рассматривал иудаизм как религию пустоты — материализм.

Богословие

Флоренский высказывался в том смысле, что имя Божие есть Сам Бог вместе со звуками и буквами этого имени

Кроме того, Флоренский уделял большое внимание магической природе слова и имени

Другие черты творчества

Как философ, Павел Флоренский, кратко говоря, внес большой вклад в понимание платонизма. Это отмечал непревзойденный знаток античной культуры Алексей Лосев. Флоренский изучал корни платонизма, связывающие его с философским идеализмом и религией.

В 1920-е гг. богослов обрушился с критикой на новую концепцию человекобожия, согласно которой, человек не ограничен в своей деятельности ценностями устаревших религиозных культов. Писатель предостерегал современников, что подобные идеи, исповедовавшиеся в тогдашней культуре и искусстве, приведут к смещению понятий добра и зла.

Философия языка

Языкознание для Флоренского есть один из аспектов онтологии. Между языком и реальностью существует субстанциальная, а не условно-субъективная, а посему и случайная связь. У бытия два связанных модуса: оно обращено вовнутрь, сосредоточено и укоренено в своей глубине, но бытие и являет себя энергетически вовне. Выявление языка символов Ф. полагал как существенную проблему теории познания. «Бытие, которое больше самого себя, — таково основное определение символа… Символ есть такая сущность, энергия которой сращенная или, точнее, срастворенная с энергией некоторой другой, более ценной в данном отношении сущностью, несет, т.о., в себе эту последнюю».

Имена и слова — суть носители энергий бытия: они суть не что иное как само бытие в его открытости человеку, а посему они — символы бытия: «Слово – человеческая энергия, и рода человеческого, и отдельного лица, — открывающаяся через лицо энергия человечества. Но предметом слова или его содержанием в точном значении нельзя признавать самою эту энергию: слово, как деятельность познания, выводит ум за пределы субъективности и соприкасает с миром, что по ту сторону наших собственных псих. состояний. Будучи психофизиологическим, слово не дымом разлетается в мире, но сводит нас лицом к лицу с реальностью и, след., прикасаясь к своему предмету, оно столь же может быть относимо к его, предмета, откровению в нас, как и нас — ему и перед ним» (Соч. М., 1990, т. 2, с. 281).

Познание переживается Флоренским как брак бытия познающего с бытием познаваемым, как взаимодействие их энергий. «В слове – плоде познания — может преобладать или субъект познания или же само познаваемое бытие: перевес первого приводит к именам нарицательным, любовь же к познавательной реальности, т.е. переживание ее в личностном аспекте, создает имена собственные. Ф. полагает глубинную связь имени собственного и его носителя: «Итак, именем выражается тип личности, онтол. форма ее, к-рая определяет далее ее духовное и душевное строение» (Имена. М., 1993, с. 70).

Поскольку язык выражает познавательное отношение к миру, он антиномичен. В языке скрыта антиномия познания, воздвигающего устойчивые мыслительные символические постройки, но никогда не удовлетворяющегося ими. Язык есть устойчивая система и живая деятельность духа. Это напряженное двуединство — условие бытия языка. Ф. обосновал филос. корни «имяславия», увидев в имяборчестве стремление к разрушению символов, аналогичное иконоборчеству, результат влияния позитивизма и номинализма.