Странноприимный дом

Содержание:

Одинокие в любви
Испытание китом
Троицкая церковь
Крепостная прима
Популярное за 7 дней
Кузнецова, Ковалева, Горбунова, Жемчугова, Шереметева
Ближайшие достопримечательности
Архитектура[править | править код]
Отъезд в Москву

Одинокие в любви

Из-за своего выбора Николай Шереметев рассорился с друзьями и близкими. К тому же за крепостной актрисой тянулся шлейф слухов, которые распускали завистницы, и жизнь ее в столице проходила в четырех стенах. А с Николаем Петровичем, главой старинного и уважаемого рода Шереметевых, на светских мероприятиях даже не разговаривали. Все только и обсуждали у него за спиной, что он сошел с ума из-за «деревенской бабы».

На блестящей карьере был поставлен крест — актриса заболела туберкулёзом и потеряла голос. Горю ее возлюбленного не было предела. Его репутация и так уже рухнула, а в таких случаях по негласному дворянскому «кодексу чести» полагалось застрелиться. Но он не отчаялся, не бросил ее, а только еще решительнее продолжал добиваться разрешения на венчание.

И ему это удалось. В 1801 году Александр I своим указом разрешил им пожениться, сейчас историки называют этот случай уникальным. Но венчание было тайным, чтобы не давать нового повода к злословию. А 23 февраля 1803 года жена родила графу сына Дмитрия. Но беременность и роды осложнила болезнь, и спустя три недели Прасковья скончалась. Ей было 34 года.

Прасковья Жемчугова. Картина Николая Аргунова

Смерть горячо любимой женщины стала для Николая Петровича ударом, от которого он так и не оправился. Но шесть лет, до самой своей кончины в 1809 году он с рвением выполнял ее волю — помогал обездоленным, истратив на это половину своего состояния. Особенно он заботился о девушках, которые хотели выйти замуж — давал им деньги на приданое.

Николай Шереметьев (показывает на странноприимный дом). Картина В. Боровиковского

А вот до открытия заложенного им здания на Сухаревской площади граф не дожил. Богадельня начала работать с 1810 года, а спустя несколько лет сын графа Николая Дмитрий Шереметев стал вплотную заниматься ее развитием — ранняя смерть Прасковьи Ивановны стала промыслительной. Кто знает, если бы не эта трагедия, стал бы он одним из видных благотворителей XIX века? Может быть, фамилия Шереметевых так и ассоциировалась бы исключительно с роскошью и экстравагантными причудами богатых людей?

Дмитрий Николаевич Шереметев, фрагмент портрета. Художник А. О. Кипренский. 1824

Но Дмитрий Шереметев не участвовал в светских раутах, а все свое время, силы и средства отдавал делам милосердия. В Москве даже ходила поговорка: «жить за шереметевский счет».

Странноприимный дом графа Н.П. Шереметева. Автор П. Павлов. 1880-е годы

Особенно много усилий он приложил на устройство странноприимного дома на Сухаревской площади, строительство которого его отец посвятил крепостной, ставшей единственной его любовью.

Испытание китом

Сальватор Тончи. Портрет Джакомо Кваренги. Акварель. 1810-е гг.

Автор проекта Странноприимного дома – архитектор Джакомо Кваренги. Перед ним была поставлена задача переделать сооружение, начатое коллегой Елизвоем Назаровым, одним из лучших учеников Василия Баженова. Ведь задача теперь ставилась иная: облик здания должен был символизировать не восторженную любовь, а глубокую скорбь. Здание-памятник, здание-мемориал.

Кваренги с этим справился блестяще, несмотря на то что был, как ныне говорят, «на удаленке» – руководил строительством из Петербурга.

Центром постройки стал огромный Троицкий храм, от которого, словно руки, стремящиеся обнять всю Москву, отходили два флигеля. Собственно, в них и располагались больничные палаты и медицинские кабинеты, если можно так назвать роскошные помещения, облицованные белым мрамором и зеленоватой уральской породой. Справа – больница, слева – богадельня.

В храме же, по традиции, венчались невесты-сироты. А в день поминовения святой Параскевы малоимущие девушки тянули жребий: счастливицам выпадало приданое.

Все-таки в первую очередь это был памятник любви.

На протяжении долгого времени это учреждение так и называли – Шереметевский странноприимный дом. Но со временем название упростилось до Шереметевской больницы. Тем более что именно больница постепенно становилась основным профилем этого учреждения, продолжавшего, впрочем, оставаться благотворительным.

Здесь впервые в Москве появился рентген, душ Шарко, прочая физиотерапия. Шереметевы не бедствовали, и больница на Сухаревке регулярно получала щедрое содержание.

Кстати, докторам и руководству Шереметевской больницы постоянно удавалось служить именно Гиппократу и более никому. Постоянно подниматься высоко над человеческими распрями. В частности, еще в 1812 году здесь практически на соседних койках лежали русские и французские солдаты, а в обе революции, 1905 и 1917 года, пострадавшие на баррикадах, опять же, с обеих сторон.

Вид Шереметевской больницы с Сухаревой башни, 1914 г. Изображение с сайта wikipedia.org

В 1876 году здесь открылось так называемое «приходящее отделение» – бесплатная амбулатория с бесплатной выдачей медикаментов. А в 1884 году Шереметевская больница стала клинической базой Московского университета. Это явно пошло ей на пользу. Лечебница стала еще популярнее: теперь здесь все было поставлено по последнему слову медицинской науки.

Один из современников писал: «Как сейчас вижу перед глазами чистые, натертые воском коридоры, а по бокам – залитые солнцем палаты, окрашенные в светло-голубой тон, в которых стройными рядами стоят чистенькие постели, покрытые толстыми шерстяными одеялами, и перекинутые через спинки халаты светло-коричневого цвета. Перед каждой кроватью маленький коврик и туфли. Пол палат также натерт воском и блестит на солнце».

А ближе к рубежу столетий во дворе больницы развернули выставку «Кит-великан». Владелец кита Вильгельм Карлович Эглит долго не мог найти в Первопрестольной подходящую площадку. И активисты Общества акклиматизации животных и растений составили ему протекцию в лечебнице.

Москвичи улыбались: дескать, Странноприимный дом даже кита приютил.

А в 1914 году сотрудники больницы встали перед поистине неразрешимой задачей. Кит по сравнению с ней был домашним котенком. «Утро России» писало: «На днях в Шереметевской больнице скончался от болезни печени японец-фокусник Литтон-Фа. Когда собрались уже предать тело земле, оказалось что негде этого сделать, так как в Москве нет японского кладбища, а христианские и магометанские кладбища отказывались приютить тело язычника

Обратились за советом к японскому консульству, но и здесь ничего не могли посоветовать, так как, по их словам, это первый японец, который имел «неосторожность» умереть в Москве. В конце концов, после шестидневных мытарств решено было похоронить Литтон-Фу за магометанским кладбищем на «бугре»»

Оперативно принимать решения в сложных ситуациях – один из важнейших показателей врачебного профессионализма.

Троицкая церковь

Предполагается, что среди фигур росписи Троицкой церкви есть портреты Прасковьи Шереметевой в виде ангела с бубном и ее сына Дмитрия в виде херувима с пальмовой ветвью.

По замыслу архитекторов церковь объединяла все части величественного здания. Расстановка и мерный ритм колонн подчеркивают центральную часть здания под высоким куполом. Убранство храма из белого итальянского мрамора и зеленого уральского камня не уступает дворцовым помещениям. Центральный престол церкви посвящен Живоначальной Троице, боковые ― Николаю Чудотворцу и Димитрию Ростовскому. Классическая простота линий и изящество отделки придают двухсветному залу церкви ощущение радости; недаром церковь Странноприимного дома называли вертоградом ― садом Господним.

В конце XIX века произошел забавный случай. В Городскую управу было подано прошение владельца морской выставки «Кит-великан» Вильгельма Карловича Эглита. Хозяин настоящего кита добивался разрешения провести свою выставку в разных местах города, но всюду его постигала неудача, так как для размещения кита-великана надо было строить временный балаган. Эглиту помогло заступничество Императорского Русского общества акклиматизации животных и растений, благодаря которому было дано разрешение разместить балаган на парадном дворе Странноприимного дома. Вход на выставку был платным для всех, кроме учащихся городских училищ. И можно сказать, что богадельня на время приютила еще одного «бездомного».

Крепостная прима

Фамилию Жемчугова для Парашки Ковалевой выбрал Петр Борисович. В своей усадьбе он устроил крепостной театр и так его любил, что не жалел ни времени, ни денег на обучение своих актеров. И всем им заменил фамилии на «более благородные» — по названиям драгоценных камней.

Параша Ковалева попала в театр неожиданно для себя и родных. Когда ей было девять лет, родители отправили ее в поле собирать лечебные травы. За этим занятием девочка пела, это случайно услышал кто-то из приближенных графа, и певунью немедленно забрали в имение. Родных никто не спрашивал – много чести для крепостных.

Портрет Прасковьи Жемчуговой в роли Элианы, главной героини оперы «Самнитские браки» Гретри

А через несколько лет Прасковья — теперь уже Жемчугова — стала знаменитостью. Ее пение настолько растрогало саму императрицу Екатерину, что та пожаловала ей перстень со своего пальца.

Но Николай Петрович папенькин театр на дух не переносил. Что же привлекло его в крепостной певице, блиставшей голосом, но не красотой?Непонятно. Он запросто мог пройти мимо… Но, вспоминая свои чувства при первой встрече, граф писал: «Если бы ангел сошел с небес, если бы гром и молния ударили разом, я был бы менее поражен».

Кузнецова, Ковалева, Горбунова, Жемчугова, Шереметева

Все началось в далеком 1773 году. Граф Николай Петрович Шереметев вернулся из заграничного путешествия в фамильное имение Кусково, отличавшееся, кроме прочего, блестящим крепостным театром

И сразу обратил внимание на крепостную актрису Прасковью (Парашу) Кузнецову, она же Ковалева, она же Горбунова. Дело тут не в двух замужествах – просто отец Параши был кузнец или, как в то время говорили, коваль, да к тому же горбатый

Отсюда – три прозвища.

А сценический псевдоним ее был на цыганский манер – Жемчугова.

Сохранилось описание внешности Параши: «Ни античной, ни классической, ни художественно правильной красоты в ней… не было, напротив, с этой точки зрения лоб нашли бы малым, глаза не достаточно обрисованы ясными линиями и не велики, а по краям несколько растянуты по-восточному, в волосах нет роскоши, скулы выдаются слишком заметно, колорит лица то нежно-слабый, то смугловатый и запаленный. Но… выражается здесь душа».

И граф Шереметев влюбился, как юноша. Он писал: «Пиршества переменил я в мирные беседы с моими ближними и искренними, театральные зрелища заступило зрелище природы, дел Божиих и деяний человеческих, постыдную любовь изгнала из сердца любовь постоянная, чистосердечная, нежная».

Невзирая на тогдашние общественные настроения (а они были строгими и беспощадными), Николай Петрович обвенчался со своей возлюбленной. Предварительно он «выправил» ей некую фальшивую родословную, но обмануть московских кумушек не удалось: о мезальянсе говорили всюду.

Портрет Н. П. Шереметева работы Н. И. Аргунова. 1801—1803 гг. Изображение с сайта wikipedia.org

Правда, графа это не смущало. Он влюблен, любим ответно, у него есть деньги. Часть этих денег он решил потратить на благотворительность и начал возводить на Сухаревской площади огромный, как в то время говорили, странноприимный дом для оказания медицинской помощи и предоставления крова московским беднякам.

Первый камень был заложен в 1792 году, а незадолго до окончания строительных работ Параша скончалась от легочного процесса.

Граф писал: «Кончина супруги моей графини Прасковьи Ивановны столь меня поразила, что я не надеюсь ничем другим успокоить страждущий мой дух, как только одним пособием для бедствующих, а потому, желая окончить давно начатое строение Странноприимного дома, сделал я предположение к устройству оного, отделяя знатную часть моего иждивения».

К счастью, у них успел родиться сын Дмитрий – род Шереметевых не угас, и вплоть до самой революции было кому заниматься зданием на Сухаревке.

Сам же Николай Петрович страшно горевал, не смог пережить страшную утрату и ушел из жизни несколькими годами позже, так и не дождавшись, когда в странноприимном доме – названном, разумеется, в честь любимой супруги – появятся первые постояльцы.

А Гавриил Державин посвятил ему стихи:

Нет, нет, не роскошью такой Его днесь в свете прославляют, Столы прошли, как сон пустой. Их скоро гости забывают: Но тем обрел он всех любовь, Что бедным дал, больным покров.

Ближайшие достопримечательности

Мертвое море – 7 км

Уникальный природный объект Мертвое море расположен в самой низкой точке поверхности земли – 400 метров ниже уровня мирового океана. Вода в море настолько соленая, что ней нельзя утонуть, даже совершенно не умея плавать: выталкивающая сила этой воды такова, что в вертикальном положении человек не погружается не более, чем по грудь.

Гора Моисея (гора Нево́) – 18 км

Библейский текст повествует, что пророку Божию Моисею было повелено привести иудеев в Землю Обетованную, но не дано было войти в нее. С горы Нево́ Моисей увидел сбывшееся пророчество Божие, здесь же пророк умер и был похоронен. С горы открывается потрясающий широкий вид на окрестности, в ясную погоду с вершины прекрасно виден Иерусалим, Амма́н и бесконечные живописные горные перевалы, тянущиеся во все стороны по земле Израиля и Иордании.

Ма́даба – 25 км

Ма́даба — город к югу от Амма́на, население которого — преимущественно христиане. Этот город известен благодаря уникальной мозаичной карте святых мест Палестины, датируемой VI веком по Р.Х. Карта расположена в полу базилики св. великомученика Георгия Победоносца, построенной в конце XIX века на основании древнего христианского храма.

Термальные источники Зарка-Маин – 25 км

О лечебных свойствах горячих минеральных источников Зарка-Маин знали еще в эпоху Древнего Рима и Византии. Как гласит предание, сам Ирод Великий, царь Иудеи, любил бывать здесь и окунаться в живительные воды. Источники Зарка-Маин представляют собою тридцатиметровые горячие водопады и естественные природные купальни, в которых удобно принимать термальные ванны. Здесь же можно увидеть живописную пещеру, которую горячий пар, поднимающийся из источников, украсил причудливыми и неповторимыми наскальными рисунками.

Макави́р – 30 км

Макави́р — место усекновения главы св. Иоанна Предтечи. По преданию, в местечке Макави́р в древности находился замок царя Ирода — Махайрос. Именно в темнице замка Махайрос пребывал в заточении св. Иоанн Предтеча, здесь же происходило известное пиршество в честь дня рождения Ирода, описанное в Евангелии, во время которого св. Иоанн Предтеча был усечен мечем. В 72 году по Р.Х. замок Ирода был разрушен римлянами, которые не оставили от него буквально камня на камне, однако библейские руины до наших дней свидетельствуют о событиях, происшедших здесь.

Амма́н – 35 км

Столица Королевства Иордания, город Амма́н, известен благодаря многим памятникам как христианской, так и дохристианской древности. Построенный во времена императора Антония Пия римский театр до сих пор поражает своими масштабами – он рассчитан на шесть тысяч зрителей. Сохранились в Аммане и христианские храмы – базилики первых веков нашей эры.

Аэропорт «Королева Алия» – 40 км

Международный аэропорт им. Королевы Алии — «Queen Alia International Airport» — крупнейший современный транспортный терминал Королевства Иордания. Отсюда совершаются авиарейсы во все государства мира, в том числе и в Россию. Туристы и паломники, прибывшие в аэропорт из других государств, могут без труда оформить здесь месячную туристическую визу в Иорданию.

Гера́са (совр. Джера́ш) – 60 км

Гера́са – старинный римский город, погребенный некогда под массивными слоями песка и глины, благодаря усилиям археологов в наши дни вновь предстает перед взором паломника. Постройки времен римского владычества, древние амфитеатры, христианские базилики, а также известная на весь мир трехстворчатая Триумфальная арка Адриана, построенная в 130 году по Р.Х. – главнейшие достопримечательности современного Джера́ша, который без преувеличения можно назвать «город-музей».

Пе́тра – 165 км

В 2007 году древний город Пе́тра, вырубленный в скалах племенем набатеев, включили в список «новых чудес света» наряду с Великой Китайской стеной и римским Колизеем. И хотя Пе́тра расположена от русского Странноприимного дома на месте Крещения Господня не близко, однако не побывать здесь – значит не побывать в Иордании, ведь именно Пе́тра — символ Иордании, именно здесь заключен весь неповторимый колорит этого удивительного королевства Востока.

Архитектура[править | править код]

Проект Странноприимного дома был заказан у московского архитектора Елизвоя Назарова, который «помощничал» у своего родственника Василия Баженова и усвоил многие его архитектурные приёмы. Со стороны здание выглядит как монументальная дворянская усадьба с углублённым в сторону парка главным корпусом — храмом Троицы, над которым возносится полукруглый бельведер. Парадный двор образуют два крыла-полукружия, вынесенные далеко в сторону Садового кольца и составляющие в плане подкову.

Вид Шереметевской больницы с Сухаревой башни (1914)

Хотя в Москве давно существовали частные богоугодные заведения (например, Куракинская богадельня), монументальная архитектура и градостроительный размах проекта графа Шереметева не имели прецедентов. Строительство вели с 1792 по 1807 годы крепостные зодчие П. И. Аргунов, А. Ф. Миронов, Г. Е. Дикушин. На содержание заведения граф внёс на депозит 500 тысяч рублей вместе с доходами со своих поместий в Тверской губернии. Шереметевы продолжали финансировать больницу до национализации их имений в 1917 году.

На портрете работы Боровиковского граф Н. П. Шереметев указывает правой рукой на Странноприимный дом как на своё главное свершение

«Торжественная полудуга открытой двойной колоннады» перед Троицкой церковью была спроектирована в 1803 году, когда не стало любимой супруги графа — бывшей крепостной актрисы Прасковьи Жемчуговой. Мемориальный характер проекту Странноприимного дома придал мастер классицизма — Джакомо Кваренги, который по своему обыкновению дорабатывал чертежи «дистанционно», не выезжая из Петербурга.

В окончательном виде проект приобрёл скульптурные акценты с обоих фасадов (парадного и садового), а также фигурную решётку с центральными воротами и угловыми бельведерами. Для украшения интерьеров использовались мрамор и уральский камень светло-зелёного оттенка. Купол церкви расписал художник Д. Скотти. В парадной колоннаде была установлена скульптурная аллегория Милосердия.

Отъезд в Москву

По возвращении в Россию Николай Петрович Шереметев был назначен директором Московского банка и был вынужден сменить парадный Санкт-Петербург на тихую и патриархальную Москву. Известно, что императрица Екатерина II, опасаясь возможности государственного переворота, под благовидными предлогами удаляла из столицы всех друзей и возможных сообщников своего сына, цесаревича Павла. Поскольку с наследником престола Шереметева связывала давняя дружба, он также попал в число нежелательных при дворе персон.

Оказавшись в этой «почётной ссылке», Николай Петрович не счёл себя обделённым судьбой, а, воспользовавшись случаем, приступил к строительству нового помещения театра в подмосковном родовом имении Кусково. С этого времени крепостной театр Шереметевых стал давать представления на двух сценах – в ранее возведённой пристройке к их дому на Никольской улице и во вновь отстроенном здании в Кусково (фото последнего помещено ниже).